У камина, на мехе мягком,
Глядя как огонь играет,
Рассказал старик древний сказку,
Без учений и без морали.
С кем он говорил - лишь бог и знает,
Мол, бывает, накатит под старость,
Но казалось что в зале призрак
Ходит теней чуть касаясь.

Голос хриплый сливался в песню,
В шелест ветра и запах моря,
В этот миг нам вдруг показалось,
Что мы часть всей этой истории.
Звон бокалов в пустой обеденной -
Сидят двое в кожаном кресле.
Дождь по крышам капает медленно,
Повторяя мотивы песни.

-Здравствуй, братец любимый.
-Вечера, - диалог сухой, чуть печальный.
-Знаешь что, уже пятый год,
Не могу я заснуть ночами.
Пригубив вина из бокала,
Его брат кривится в усмешке.
-Просто вскоре ты в Лету канешь,
И боишься собственной смерти.

Смех и эхо, эхо и смех.
Оба внешне не больше чем дети,
Но один будет предан земле,
А другой и вовсе бессмертен.
Старик тянет руки к огню,
Губы сухие дрожат в улыбке.
Из темноты слышны шаги,
Миг - и сказка в явь воплотится.

Черные волосы как и всегда,
Взгляд как и прежде ясный,
Дикие в чем-то черты лица,
Тонкая кость запястий.
-Боже, братец, на что ты похож?
Где твоя прежняя прелесть?
Неужто и правда скоро умрешь,
А я по началу не верил.

Губы - не губы, по лицу улыбка,
Эхо и смех, смех и эхо.
-Думаешь, верно,
"Быть не могло!",
Нет, брат, я не мертв,
Какая потеха.
Ветер шелестит на сером пляже,
И ни звука более, только тишь.
Алые глаза, яростные взгляды,
Себя не услышишь, пока не закричишь.

Ветер опадает хрупкою глазурью,
Отражает зеркалом море небеса.
Нагадала судьбы вечером колдунья,
Пряча за узорным веером глаза.

Рыжеватым огнем в камине
Догорают сухие поленья.
Горько старик усмехнулся,
И отдался во власти тени.